Дикое сердце [= Огненный омут ] - Симона Вилар

Эмма невольно улыбнулась. Пускай епископ и был возмущен, но она-то понимала, что нормандцам не так и плохо жилось под властью Ролло, посему они и не желали сажать себе на шею нового господина, который обложит их новыми податями и неизвестно, сможет ли защитить от междуусобиц между самими франками.

— И тогда, — продолжал Гвальтельм, — Роберт Нейстрийский пошел на благородный и милостивый шаг — он решил начать переговоры с Роллоном. Он послал ему гонцов с известиями, что готов приостановить наступление при условии, что Роллон принесет ему омаж и примет святое крещение. Ответа не последовало. Герцог ждал почти месяц и снарядил новое посольство. На этот раз из послов вернулся лишь один, и он явил собой новое варварство язычников, новую жестокость Роллона. Диво, что он вообще доехал к герцогу — ибо у него были отрублены кисти рук и болтались в пропитанной кровью сумке у седла его мула, которого вел с собой отосланный с послом монах.

Таков был ответ Роллона. Этот варвар не смирялся перед Робертом, видел в нем лишь врага и ответствовал, что только если герцог лично извинится перед ним и вернет всех захваченных при Шартре пленных, он удосужится вступить с ним в переговоры. Да, этот Роллон, даже побежденный, продолжал повелевать. Однако, как оказалось, он оказался хитрее, чем мы думали, и сумел обойти Робертина даже там, где дело было проигранным.

— А обо мне? — встрепенулась невольно Эмма. —

Справлялся ли он обо мне?

Епископ словно и не заметил ее вопроса.

— Не успел герцог продвинуться от Бретейля и на лье, как к нему прибыл гонец от его супруги Беатриссы, которая сообщала, что, пока Роберт ждет ответа язычников в Бретейле, отряды Роллона собрались у реки Эпт и готовы войти в Иль-де-Франс. Это казалось безумием, ибо у Роллона не было таких сил, чтобы вновь напасть на франков. Но тем не менее Роберт поспешил двинуться в сторону Иль-де-Франса, своего наследственного владения. И вот у крепости Вернонум его неожиданно остановили люди под знаменем единорога — личные вавассоры короля Карла. Они велели от имени августейшего Каролинга прекратить наступление, ибо Роллон Нормандский принес омаж Карлу и отныне становится его подданным вассалом.

Вассал — новое слово. Оно обозначало подчиненного человека своему сеньору, сюзерену.

У Эммы невольно округлились глаза. Она не могла поверить, чтобы ее Ролло, этот варвар, не признающий ничьей власти, — и присягнул на верность Карлу Простоватому, человеку, которого он презирал.

— Это невозможно! — воскликнула она, всплеснув руками так, что задела стоящий перед ней бокал, и густой пигмент разлился ей на колени. Она машинально встала, оправляй одежду. Стояла бледная и прямая.

— Вы что-то путаете, преподобный отче. Это немыслимо. Ролло — и вассал Карла Простоватого?! Абсурд!

— У вас, видимо, не осталось и крупицы почтения к помазаннику Божьему, Эмма, — строго и холодно покачал головой Гвальтельм.

— О, Дева Мария! Да разве в этом дело? Я всегда считалась со священной властью Каролингов на франкской земле. Но Ролло… Он язычник, не верящий в то, что священное миро было ниспослано с небес для помазания франкских королей. И…

— Он более не язычник, — медленно и торжественно произнес Гвальтельм. И тут же поправился: — Он почти не язычник, ибо торжественно пообещал отречься от своих смертных богов-Демонов и принять крещение в светлый день Рождества Христова.

В покое стало тихо. Лишь был слышен тихий шорох поленьев, оседавших в очаге, да грохотала за окном извергаемая из водостока вода.

Эмма молчала. Молчал и Гвальтельм. Аббатиса Стефания неслышно поднялась и помешала уголья, от которых вспыхнула еловая веточка. В ее отблесках Гвальтельм увидел, как в глазах молодой женщины засверкали слезы.

— Силы небесные! — выдохнула она. Закрыла глаза, и сверкающая слеза вытекла из-под длинных ресниц. Но уста ее улыбались. — Благую весть вы принесли мне, ваше преосвященство. Ведь если Ролло пообещал креститься… так оно и будет. О небо! Преподобный отче… Вы первый сообщили мне об этом, и отныне я до конца дней буду поминать вас в своих молитвах.

Гвальтельм вдруг заерзал в кресле. Зачем-то передвинул сосуды на столе… Потом прочистил горло, заговорил, — Поистине, этому Роллону не откажешь в сообразительности. Он понял, что не выдержит нового натиска франков. Или же ему придется вести долгую борьбу с Робертом в землях, которые он уже привык считать своими. И он пошел на компромисс, достойный политика. Он сохранил свою власть единым шагом. Он принес присягу королю, стал его подданным, но получил титул герцога, уравнявший его с Робертином и дающий ему законное право на обширнейшую территорию Северной Нейстрии, вернее, Нормандии, а именно: земли от реки Авр, городов Алансон и Антрен на юге и до самого моря со всеми прибрежными островами, а также ему позволили властвовать в Бретани и завоевать территорию вплоть до Фландрии.

У Эммы кружилась голова. Целое королевство… нет, герцогство, превышающее домен короля Карла. Ролло — герцог! Знакомое франкское слово, громкий титул, значащий куда более, чем плохо улавливаемое местными жителями звание конунга, чуждое, инородное слово. И отныне Ролло — законный властитель, равный иным высокородным правителям этой земли. И ни Роберт, ни кто иной более не смеет оспаривать его право.

Она наконец смогла взять себя в руки. Все еще улыбаясь, вытерла ладонью слезы. Села.

Гвальтельм согласно кивнул.

— Воистину подобное событие стоит того, чтобы о нем поведали. В землях франков отныне появилось новое герцогство. Несомненно, в этом чувствуется рука канцлера Геривея. Карл Простоватый, только прибывший из Лотарингии, вряд ли бы смог так понять, ситуацию. А момент для него был ах как хорош. Ибо весть о победе под Шартром возвеличивала его основного противника Робертина не менее, чем победа вашего августейшего батюшки короля Эда при Монфоконе. Тогда Эд Робертин получил корону. Этого же добивался и его брат Роберт; И если бы он, а не Карл нанес Ролло новый удар.. — Одному Богу известно, что бы это за собой повлекло… А так Карл сразу же превзошел Роберта — он подчинил себе ни много ни мало, как нормандского льва, а в лоно Церкви ввел нового подданного. Более того, Целый край.

И отныне имя Карла Простоватого навеки войдет в историю, как крестителя норманнов. Даже не знаю, так ли уж заслуживает этот Каролинг подобной участи. Но дело сделано. А Ролло… Что ж, эта присяга отнюдь не умаляет его достоинства, а, наоборот, выявляет его не как бездумного кровавого язычника, а государственного ума мужа, спасшего свои земли от разорительной войны и получившего герцогскую корону.

У Эммы сияли глаза.

— О, говорите, Гвальтельм! Ради всего святого, говорите!

— Те войска, что собрались на Эпте, о которых сообщала супругу герцогиня — продолжал епископ, — были отрядами Ролло, которые, правда, съехались не для военных действий, как решили сначала, а именно для принесения присяги. С ними был и преподобный епископ Руанский Франкон, который, по наущению канцлера, лично обстряпал все дело и убедил Роллона прийти к соглашению. Были там и, люди, подвластные Ру, не все, конечно. Некий Ботто из Байе, говорят, наотрез отказался. А вот Гаук из Гурне, Галь из Галлькура и многие другие поддержали Роллона. И их прибыло туда великое множество.